недовлюбившиеся люди недорастраченным теплом могли бы обогреть кварталы недопостроенных домов
У историков слабо с фантазией -
и история заходит на новый виток,
не меняя сюжета.
В новостях говорят о бомбах, которые приземлились в Сирии
на живых людей.
Ну, теперь уже не совсем живых.
Однажды в газету, где я работала,
нужно было написать о парнях,
погибших в локальных войнах,
где-нибудь на границе с Туркменистаном.
И вот я пишу, а сама реву,
пальцы дрожат, коллега предлагает мне валерьянки.
Все один к одному:
вот поезд, вот призывник, его девчонка,
мама, отец расчехляет камеру.
А у парнишки уши оттопырены,
он никогда не стригся так коротко,
и она целует его в висок
и шепчет, что непременно дождется.
Не дождется.
Все парни из выпуска моей мамы
той же осенью были в Афганистане,
только один не вернулся -
теперь его именем назван кадетский класс,
однокашники вспоминают его раз в год.
А ему уже все равно.
Тот мальчишка на границе с Туркменией
геройски погиб,
его наградили посмертно
и назвали в его честь избирательный участок,
где выбирают тех,
кто приказал бомбить Сирию,
кто отжал Крым обратно
и принял закон о защите от гей-пропаганды.
Вот ему там, наверное, не все равно.
Мой друг говорит: "Убери телефон,
нам нельзя выкладывать фотографии в сеть"
и "я все, что умею - бегать да стрелять",
и "сказали, подпишешь еще контракт - отправим учиться".
Он затягивается, прищуривается на фонари.
Выдыхает.
Я уже знаю: подпишет.
и история заходит на новый виток,
не меняя сюжета.
В новостях говорят о бомбах, которые приземлились в Сирии
на живых людей.
Ну, теперь уже не совсем живых.
Однажды в газету, где я работала,
нужно было написать о парнях,
погибших в локальных войнах,
где-нибудь на границе с Туркменистаном.
И вот я пишу, а сама реву,
пальцы дрожат, коллега предлагает мне валерьянки.
Все один к одному:
вот поезд, вот призывник, его девчонка,
мама, отец расчехляет камеру.
А у парнишки уши оттопырены,
он никогда не стригся так коротко,
и она целует его в висок
и шепчет, что непременно дождется.
Не дождется.
Все парни из выпуска моей мамы
той же осенью были в Афганистане,
только один не вернулся -
теперь его именем назван кадетский класс,
однокашники вспоминают его раз в год.
А ему уже все равно.
Тот мальчишка на границе с Туркменией
геройски погиб,
его наградили посмертно
и назвали в его честь избирательный участок,
где выбирают тех,
кто приказал бомбить Сирию,
кто отжал Крым обратно
и принял закон о защите от гей-пропаганды.
Вот ему там, наверное, не все равно.
Мой друг говорит: "Убери телефон,
нам нельзя выкладывать фотографии в сеть"
и "я все, что умею - бегать да стрелять",
и "сказали, подпишешь еще контракт - отправим учиться".
Он затягивается, прищуривается на фонари.
Выдыхает.
Я уже знаю: подпишет.