недовлюбившиеся люди недорастраченным теплом могли бы обогреть кварталы недопостроенных домов
— Ты хочешь ребенка? — спрашивает меня Г., когда я сижу рядом с ним на лавке с торца моего дома в благославенных 15 метрах от детской площадки и смотрю, как он задумчиво курит в сторону. Я почему-то не курю, просто, наверно, не хочу, да и губы премерзко шелушатся.
— Хочу, наверно, — пожимаю я плечами. — Не сейчас, наверно, но в перспективе — да, хочу.
— А почему не сейчас?
— Все дело в мужчине, Г.
— Он не хочет?
— Его нет.
Г. странно поводит плечами, видимо, раздумывая, напомнить ли мне об И., который, в общем-то уже справился со всеми тремя обязанностями мужчины за жизнь — дом, дерево и сын, так сказать, полный комплект — но внезапно передумывает, и просто качает головой, будто отгоняет неприятную мысль.
— Тебе нравится, что ты сейчас одна?
— Ну, меня это не тревожит, — говорю. — Рада я, пожалуй, тому, что я не с тем человеком, которого не люблю, или не уважаю. Даже второе скорее. Без любви-то в общем-то вполне себе можно жить.
— Но зачем?
Я смотрю на него. Это человек, в бесконечной нежности которого я убедилась в начале весны этого года: в его отношениях с партнером — а это, да, мужчина, который на десять лет его старше, — нет места ничему, что не сопровождала бы щемящая, прозрачная, как осенний воздух, нежность. Мне кажется, в их доме всегда солнце.
— Одна моя хорошая девочка говорит, что без «я» жить сложнее, чем без «мы». Я с ней, в общем-то, солидарна.
— Ты не ответила. Зачем жить без любви?
— А разве ты пойдешь бросаться с крыши, если что-нибудь произойдет с В.?
— Мне кажется, что да.
Я улыбаюсь немножко печально. Опыт нескольких влюбленностей, «с которыми что-то случалось», и то, что сейчас мы с Г. премило ведем беседу о чем-то неясном, говорит лишь о том, что жизнь не кончается, даже если рушится мир.
— Но ничего не произойдет, — добавляет Г., упираясь лбом мне в плечо.
— Я уже любила человека, которого не могла уважать. Больше не хочу.
— А сейчас?
— Сейчас я очень легко и невесомо люблю человека, который не испытывает ко мне тождественных чувств. Мне не плохо от этого. Я прекрасно понимаю, что это гиблое дело и не стоит даже ничего начинать. Но и с кем-то другим начинать не хочу. Как только буду готова...
— Ты никогда не будешь готова, — вклинивается в наш разговор В., который приходит за Г. ровно через 15 минут после нашей встречи, — блюдет, конечно. — Ты не хочешь быть готова ни к новым отношениям, ни к самостоятельной жизни, ни к семье.
— Сейчас — ты прав, не хочу. Но когда-нибудь, возможно. Вот тогда и. Вот тогда.
— Хочу, наверно, — пожимаю я плечами. — Не сейчас, наверно, но в перспективе — да, хочу.
— А почему не сейчас?
— Все дело в мужчине, Г.
— Он не хочет?
— Его нет.
Г. странно поводит плечами, видимо, раздумывая, напомнить ли мне об И., который, в общем-то уже справился со всеми тремя обязанностями мужчины за жизнь — дом, дерево и сын, так сказать, полный комплект — но внезапно передумывает, и просто качает головой, будто отгоняет неприятную мысль.
— Тебе нравится, что ты сейчас одна?
— Ну, меня это не тревожит, — говорю. — Рада я, пожалуй, тому, что я не с тем человеком, которого не люблю, или не уважаю. Даже второе скорее. Без любви-то в общем-то вполне себе можно жить.
— Но зачем?
Я смотрю на него. Это человек, в бесконечной нежности которого я убедилась в начале весны этого года: в его отношениях с партнером — а это, да, мужчина, который на десять лет его старше, — нет места ничему, что не сопровождала бы щемящая, прозрачная, как осенний воздух, нежность. Мне кажется, в их доме всегда солнце.
— Одна моя хорошая девочка говорит, что без «я» жить сложнее, чем без «мы». Я с ней, в общем-то, солидарна.
— Ты не ответила. Зачем жить без любви?
— А разве ты пойдешь бросаться с крыши, если что-нибудь произойдет с В.?
— Мне кажется, что да.
Я улыбаюсь немножко печально. Опыт нескольких влюбленностей, «с которыми что-то случалось», и то, что сейчас мы с Г. премило ведем беседу о чем-то неясном, говорит лишь о том, что жизнь не кончается, даже если рушится мир.
— Но ничего не произойдет, — добавляет Г., упираясь лбом мне в плечо.
— Я уже любила человека, которого не могла уважать. Больше не хочу.
— А сейчас?
— Сейчас я очень легко и невесомо люблю человека, который не испытывает ко мне тождественных чувств. Мне не плохо от этого. Я прекрасно понимаю, что это гиблое дело и не стоит даже ничего начинать. Но и с кем-то другим начинать не хочу. Как только буду готова...
— Ты никогда не будешь готова, — вклинивается в наш разговор В., который приходит за Г. ровно через 15 минут после нашей встречи, — блюдет, конечно. — Ты не хочешь быть готова ни к новым отношениям, ни к самостоятельной жизни, ни к семье.
— Сейчас — ты прав, не хочу. Но когда-нибудь, возможно. Вот тогда и. Вот тогда.