недовлюбившиеся люди недорастраченным теплом могли бы обогреть кварталы недопостроенных домов
Мне кажется, мы поколение недолюбленных. На кого у родителей не хватало ни времени, ни сил. Кто привык всё называть своими и редко просит о помощи. Дай бог, вообще просит. Кто влюбился в юности, дай бог, единожды, и сильно страдал, и зарёкся после влюбляться. Кто привык курить и щуриться, оставляя язвительные шуточки, легкую усмешку — и самые печальные в мире глаза.
У таких, как мы, первая любовь, настоящая и всамделишная, случилась лет в 20, никак не раньше, и ужас оттого, что приходится перекраивать себя под другого человека, потому что полюбить того, кому бы ты подходил идеально, как будто под него кроенный, это не про нас, приходится искать с ним общий язык, находить на него время в бесконечной суете собственных дел, отказывать собственному эгоизму, до сих пор стоит комом в горле и никуда не планирует перемещаться. И когда такие, как мы, изменяются, растворяясь сейчас в своих любимых, узнавая в своих репликах их фразы, их голос и их суть — и уже практически не находя в себе себя — такие, как мы, собирают свои вещи — диски, флешки и ремни, что брали друг у друга потаскать — и уходят в ночь. А потом возвращаются, потому что это очень, очень больно — уметь быть одному. Уметь справляться самому. Но мы большие, смелые и сильные. Мы умеем.
Такие, как мы, привыкли, что получаем своё — и получаем по заслугам — оттого смешно, когда кто-то предлагает руку или подставляет плечо. Кому? Нам? Ну побойтесь бога. Мы большие, смелые и жестокие, вы слышите. Мы умеем делать больно так же хорошо, как умеем утешать. Только жалеть не умеем, потому что жалость унижает.
Не ломайся во мне, мое поколение. Не уходи из меня.
У таких, как мы, первая любовь, настоящая и всамделишная, случилась лет в 20, никак не раньше, и ужас оттого, что приходится перекраивать себя под другого человека, потому что полюбить того, кому бы ты подходил идеально, как будто под него кроенный, это не про нас, приходится искать с ним общий язык, находить на него время в бесконечной суете собственных дел, отказывать собственному эгоизму, до сих пор стоит комом в горле и никуда не планирует перемещаться. И когда такие, как мы, изменяются, растворяясь сейчас в своих любимых, узнавая в своих репликах их фразы, их голос и их суть — и уже практически не находя в себе себя — такие, как мы, собирают свои вещи — диски, флешки и ремни, что брали друг у друга потаскать — и уходят в ночь. А потом возвращаются, потому что это очень, очень больно — уметь быть одному. Уметь справляться самому. Но мы большие, смелые и сильные. Мы умеем.
Такие, как мы, привыкли, что получаем своё — и получаем по заслугам — оттого смешно, когда кто-то предлагает руку или подставляет плечо. Кому? Нам? Ну побойтесь бога. Мы большие, смелые и жестокие, вы слышите. Мы умеем делать больно так же хорошо, как умеем утешать. Только жалеть не умеем, потому что жалость унижает.
Не ломайся во мне, мое поколение. Не уходи из меня.
-
-
25.09.2012 в 19:13-
-
25.09.2012 в 19:16