недовлюбившиеся люди недорастраченным теплом могли бы обогреть кварталы недопостроенных домов
история про воскресшую бабулюВ качестве примера регрессивных (антинравственных) деяний прессы можно привести нашумевшую публикацию под претенциозным названием «Откровения воскресшей бабы Люды: «Лежу это я в гробу, и скучно мне как-то…», помещенную в газете «Комсомольская правда» с менее броским анонсом на первой странице: «Пролежав три дня в могиле, старушка заскучала и ожила!» Основой для публикации в центральном периодическом издании послужила статья, появившаяся в одной из провинциальных газет, в которой совершенно серьезно рассказывалась абсолютно фантастическая история о некоей старушке, впавшей в летаргический сон и заживо похороненной.
По существу вторичный фактурный материал столичные журналисты преподнесли читательскому вниманию в лучших традициях детских «страшилок». Однажды «в глухой деревеньке Ильинское Тверской области похоронили старушку. Ночью к дочери усопшей явился ангел. С крылышками белоснежными и на покойницу… очень похожий. И говорит: «Что ж вы маму живую похоронили?!» И так две ночи подряд». На следующую ночь такой же сон увидел внук умершей, а потом и кладбищенский сторож.
В конце концов, все персонажи этой истории, изрядно напуганные страшными сновидениями, дружно побежали на кладбище раскапывать могилу. Оказалось, что поспешно похороненная бабушка действительно жива и всего лишь была в летаргическом сне. А местный доктор халатно отнесся к своим обязанностям, слишком легко зафиксировав летальный исход, отчего этот трагедийный казус и произошел. Ну, а далее в газете следует подробное описание впечатлений, так сказать, «из первых уст», от пребывания в могиле: «Лежу я, значит, в гробу. Тело мое онемело, веки закрылись. Кричу про себя: «Это где ж такое видано, чтобы человека живым к червям отправлять? Ужасть!»
Журналисты «Комсомольской правды» объяснили свой пристальный интерес к диковинной провинциальной истории вполне благопристойным, на первый взгляд, желанием разобраться в произошедшей сенсации, а также искренней профессиональной завистью к коллегам, раскопавшим такой небывалый сюжет. Они отправились в Тверскую область и, несмотря на длительные поиски, так и смогли найти ни деревни, ни бабушки. И, наконец, через местных журналистов они выяснили, что статья-сенсация была всего лишь розыгрышем, а фотография выкопанной бабушки и вовсе имитацией - под выдуманную в «борзописных» фантазиях страдалицу загримировали одного из внештатных сотрудников местной газеты...
Крайне сомнительно, чтобы специалист в области этики и даже рядовой читатель сумели найти в данной публикации что-нибудь (суждение, понятие, образ, деталь, аргумент), работающее на нравственный прогресс. Ни человечности, ни справедливости, ни гуманности в отношениях между людьми публикация не пропагандирует - скорее наоборот, она инъецирует в общественное сознание цинично легковесное, на грани пошлой юмористики, отношение к главной общественной ценности - человеческой жизни и приучает людей к обыденной «заурядности» возможного ее лишения при не совсем логичных обстоятельствах.
Вместо того чтобы осудить своих провинциальных коллег за неэтичный розыгрыш массовой аудитории, столичные журналисты фактически солидаризируются с ними и снимают собственные дивиденды с придуманной сенсации. Они помещают на страницах «Комсомольской правды» оба искусственно сделанных тверскими коллегами фотоснимка - похоронного шествия и возлежания в могиле - и еще более красочно живописуют технологию организационно-творческого воплощения ударного сюжета с присущим для них «хихиканьем» и ерничаньем: «Нарядили внештатника в старушечий наряд, платочек повязали, загримировали под покойницу. Но мужик, как только в сырую землю улегся, такой смех его обуял… Снимки признали браком - из могилки глядела на грешный мир ржущая покойница…»
И далее столичная газета, пренебрегая всеми профессионально-этическими нормами, находит веское, по ее мнению, оправдание частному случаю журналистского аморализма, который якобы обусловливается спецификой рыночного существования прессы: «Потом мы припомнили, как сами на летней информационной бескормице пускались во все тяжкие. Правда, не придумывали ничего. Разве что додумывали маленько: и чудовища у нас из болот лезли, и змеи летучие по болотам шастали… И решили: выполним мы свой нелегкий репортерский долг, напишем все, как было. А коллег журить не станем: пусть с ними… читатель разбирается, ему, кормильцу нашему, виднее, как отреагировать».
По этой странной логике выходит, что без громких сенсаций периодическому изданию сегодня невозможно выжить, и если ничего сверхвыдающегося в окружающей жизни не происходит, то можно и додумать что-нибудь, в связи с чем вина тверских журналистов, главным образом, состоит в том, что они осмелились не просто додумать, а вообще выдумать.
Между тем по факту опубликования данных «сенсационных» статей редакциям обоих периодических изданий - малого провинциального и большого столичного - вполне можно инкриминировать:
- нарушение правовой нормы: согласно статье 51 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации», оговаривающей недопустимость злоупотребления правами журналиста, в прессе запрещено «распространение слухов под видом достоверных сообщений»;
- нарушение этической нормы: согласно пункту 3 Кодекса профессиональной этики российского журналиста, он не должен «распространять непроверенные сведения и слухи».
Разумеется, истинная журналистская этика настраивает работников средств массовой информации на прямо противоположные подходы к отражению действительности, связанные с прогрессивными нравственными деяниями. Ведь сущность данной этики проистекает из специфики собственно предмета профессии, которым является, как уже говорилось выше, человек, его благо и здоровье, духовное и физическое.
www.old.frip.ru/newfrip/cnt/library/books/0002/...
По существу вторичный фактурный материал столичные журналисты преподнесли читательскому вниманию в лучших традициях детских «страшилок». Однажды «в глухой деревеньке Ильинское Тверской области похоронили старушку. Ночью к дочери усопшей явился ангел. С крылышками белоснежными и на покойницу… очень похожий. И говорит: «Что ж вы маму живую похоронили?!» И так две ночи подряд». На следующую ночь такой же сон увидел внук умершей, а потом и кладбищенский сторож.
В конце концов, все персонажи этой истории, изрядно напуганные страшными сновидениями, дружно побежали на кладбище раскапывать могилу. Оказалось, что поспешно похороненная бабушка действительно жива и всего лишь была в летаргическом сне. А местный доктор халатно отнесся к своим обязанностям, слишком легко зафиксировав летальный исход, отчего этот трагедийный казус и произошел. Ну, а далее в газете следует подробное описание впечатлений, так сказать, «из первых уст», от пребывания в могиле: «Лежу я, значит, в гробу. Тело мое онемело, веки закрылись. Кричу про себя: «Это где ж такое видано, чтобы человека живым к червям отправлять? Ужасть!»
Журналисты «Комсомольской правды» объяснили свой пристальный интерес к диковинной провинциальной истории вполне благопристойным, на первый взгляд, желанием разобраться в произошедшей сенсации, а также искренней профессиональной завистью к коллегам, раскопавшим такой небывалый сюжет. Они отправились в Тверскую область и, несмотря на длительные поиски, так и смогли найти ни деревни, ни бабушки. И, наконец, через местных журналистов они выяснили, что статья-сенсация была всего лишь розыгрышем, а фотография выкопанной бабушки и вовсе имитацией - под выдуманную в «борзописных» фантазиях страдалицу загримировали одного из внештатных сотрудников местной газеты...
Крайне сомнительно, чтобы специалист в области этики и даже рядовой читатель сумели найти в данной публикации что-нибудь (суждение, понятие, образ, деталь, аргумент), работающее на нравственный прогресс. Ни человечности, ни справедливости, ни гуманности в отношениях между людьми публикация не пропагандирует - скорее наоборот, она инъецирует в общественное сознание цинично легковесное, на грани пошлой юмористики, отношение к главной общественной ценности - человеческой жизни и приучает людей к обыденной «заурядности» возможного ее лишения при не совсем логичных обстоятельствах.
Вместо того чтобы осудить своих провинциальных коллег за неэтичный розыгрыш массовой аудитории, столичные журналисты фактически солидаризируются с ними и снимают собственные дивиденды с придуманной сенсации. Они помещают на страницах «Комсомольской правды» оба искусственно сделанных тверскими коллегами фотоснимка - похоронного шествия и возлежания в могиле - и еще более красочно живописуют технологию организационно-творческого воплощения ударного сюжета с присущим для них «хихиканьем» и ерничаньем: «Нарядили внештатника в старушечий наряд, платочек повязали, загримировали под покойницу. Но мужик, как только в сырую землю улегся, такой смех его обуял… Снимки признали браком - из могилки глядела на грешный мир ржущая покойница…»
И далее столичная газета, пренебрегая всеми профессионально-этическими нормами, находит веское, по ее мнению, оправдание частному случаю журналистского аморализма, который якобы обусловливается спецификой рыночного существования прессы: «Потом мы припомнили, как сами на летней информационной бескормице пускались во все тяжкие. Правда, не придумывали ничего. Разве что додумывали маленько: и чудовища у нас из болот лезли, и змеи летучие по болотам шастали… И решили: выполним мы свой нелегкий репортерский долг, напишем все, как было. А коллег журить не станем: пусть с ними… читатель разбирается, ему, кормильцу нашему, виднее, как отреагировать».
По этой странной логике выходит, что без громких сенсаций периодическому изданию сегодня невозможно выжить, и если ничего сверхвыдающегося в окружающей жизни не происходит, то можно и додумать что-нибудь, в связи с чем вина тверских журналистов, главным образом, состоит в том, что они осмелились не просто додумать, а вообще выдумать.
Между тем по факту опубликования данных «сенсационных» статей редакциям обоих периодических изданий - малого провинциального и большого столичного - вполне можно инкриминировать:
- нарушение правовой нормы: согласно статье 51 Закона Российской Федерации «О средствах массовой информации», оговаривающей недопустимость злоупотребления правами журналиста, в прессе запрещено «распространение слухов под видом достоверных сообщений»;
- нарушение этической нормы: согласно пункту 3 Кодекса профессиональной этики российского журналиста, он не должен «распространять непроверенные сведения и слухи».
Разумеется, истинная журналистская этика настраивает работников средств массовой информации на прямо противоположные подходы к отражению действительности, связанные с прогрессивными нравственными деяниями. Ведь сущность данной этики проистекает из специфики собственно предмета профессии, которым является, как уже говорилось выше, человек, его благо и здоровье, духовное и физическое.
www.old.frip.ru/newfrip/cnt/library/books/0002/...