В сентябре я думала, что у меня будет диплом по PR. Про ШЮЖ как один из элементов привлечения внимания к кафедре ЖиМК. Тогда мы набрали Школу 2.0 — чуть больше двадцати человек. Это был отличный показатель.
Когда на моем первом блоке — про интернетовские тексты и SMM — присутствовало семь человек, причем молчащих, что рыба об лед, в голове раздался первый тревожный звоночек. Но мы поговорили с Настей и решили, что будем выпускать, значит, столько, сколько останется. Лишь бы они действительно что-то хотели делать.
Когда на занятие по верстке ко мне пришло три человека + первокурсник Влад, мне было так обидно, что я даже не ожидала. Мы рисовали макеты, разбирали особенности верстки. Ну, точнее, я разбирала, а они молча смотрели в экран ноутбука, никак не комментируя мои выкладки. Это раздражало невероятно. Для меня отсутствие вопросов равно отсутствию интереса.
Когда я с ноября-месяца «трясла» их, рассказывая про «Палитру» и про то, что поучаствовать в ней желательно всем, а в ответ получила ноль внимания фунт презрения, появилось желание просто махнуть на все рукой. Ну не хотят — и не надо.
А потом, буквально днем 27 февраля, за 23 часа до начала фестиваля, мне написала Юля Фотеева, что придет волонтерить и что ей нужно осовбождение в школу. А вечером, когда я вышла из Драмтеатра с «Бальзаминова», увидела сообщение от Дениса Дудина: куда приходить?
И от души отлегло.
Показалось, правда, что не все потеряно. Что еще что-то получится.
Когда в октябре Татьяна Олеговна Фролова сказала, что надо «Палитру» спасать, расширять, выходить на новый уровень, я боялась. Просто до ужаса. Потому что с ее легкой руки у нас должно было вместо стандартных трех номинаций образоваться пугающие одиннадцать. Одиннадцать! Это почти что до фига! Это четыре площадки! Это куча работы! Это, в конце концов, стресс. Для меня. Я вообще почти всего боюсь до жути, что с людьми связано.
Мы написали положение, мы согласовали его со всеми четырьмя соорганизаторами. Настя взяла на себя как пресс-секретаря ЦБС подготовку и рассылку пресс-релизов, за что ей отдельное спасибо, потому что я бы за это взялась вряд ли, но, вообще-то надо было взяться. Полагаю, Ольга Викторовна Пирожкова со своей стороны тоже что-то подобное делала, все ж таки, редактор музея и именно она отвечает за связи с прессой. За мной осталось общение с участниками. А это звонки, звонки, звонки...
За время, что работаю в РИЦе, я избавилась от своей телефонофобии. Теперь я могу звонить куда угодно и с каким угодно вопросом. Еще бы, я ведь звоню почти каждый день на одну, две, три кафедры, слушаю монотонные гудки в трубке. Это уже не страшно. Вот вообще ни капельки.
После той имиджевой статьи в молодежном приложении «НМ» в середине ноября газета не сделала ничего для того, чтобы на их номинации — «Видеоролик» и «Публицистика» — вообще кто-то подал заявку. То есть вообще. То есть заявок не было на эти номинации в принципе, хотя темы очень простые. «А если это любовь» для видео и «Пять причин, почему я этим горжусь» для эссе. Почему наши ШЮЖики, которых я пинала писать эссе, решили вдруг, что «Пять причин» — это про патриотику, я не могу понять в принципе. У меня не укладывается в голове, почему для них бабушка с дедушкой, дожившие до золотой свадьбы, — не причина для гордости. Мама, виртуозно готовящая на всю семью ужин со сменой блюд, — тоже не. Почему гордиться можно только гребаной Олимпиадой? Хотя и на эту тему никто не разродился текстом. Никто. Почему газета, с лета бьющая себя пяткой в грудь, что им нужно привлекать молодежь, не делает ни хрена для того, чтобы эта молодежь к ней вообще шла? Почему Настя Исайкина, делавшая «Шкодный стих», после «Палитры» говорит мне, что литературная гостиная плавно перебралась из особнячка редакции в главный корпус Маяковки? Потому что ни один человек по доброй воле не останется там, где ему не рады. Я ведь тоже не осталась.
В конце января напечатали афиши «Палитры» в РИЦе, я сходила развесила их по всем корпусам КГУ, занесла в библиотеку и музей. Для меня осталось загадкой, откуда некоторые участники узнали о фестивале, потому что я не особо рассчитывала на то, что они читают газеты или сайт городской библиотечной системы. Маша Абрамова, сестра Ваньки, сказала, что прочитала на сайте «Нашей Шумихи» (или в группе ВК), куда новость кто-то скопипастил. Угадайте, кто, как говорится. Наверняка, сам Ваня. Шадринцы под вопросом — я просто не успела спросить. Но мне интересно, честное слово. В «НМ» ведь не было информации, только если радио — еще один областной канал коммуникации. Правда, не знаю. Да ну и ладно.
Уже после окончания первой площадки — МДЦшной — Катя Минина, выпускница педфака и одна из членов жюри спросила, почему мы не рассылали положение по организациям. Наверно, потому, что этой задачи не стояло у меня в дипломе. Потому что это моя преддипломная практика, которую я начала делать еще в ноябре. Потому что считаю, что каждый сам должен уметь добывать информацию. Потому что у меня нет базы данных электронных адресов всех организаций дополнительного образования, а попросить ее в ДЮЦе я не догадалась. Потому что я лентяйка. Да столько причин! Не отправляли и не отправляли. На будущий год постараемся отправить.
Просто останется что-то теплое от этого фестиваля. Как Никита Никулин помогает мне забрать ДПИшные экспонаты с кафедры и донести до такси, чтобы уехать с ними в музей. Как я бреду вдоль Горсада и спрашиваю маму, где можно купить еще разовых чашек, а она отвечает, что на Володарке. Как Игорь Черепанов помогает мне включить микрофон, чтоб представить жюри на первой площадке. Как Оля Михайлова, директор МДЦ, пишет в бланке оценок не цифру от 1 до 10, а «очаровашка». Как Денис Дудин рассказывает, что четвертый экзамен на «Журналистику» все-таки отменили, а он надеялся, что с ЕГЭ по обществу он наберет побольше баллов. Как Настя Стародумова отдает мне чайник в одном из залов Маяковки, потому что я тоже хочу чаю, я пила его в одиннадцать утра, а скоро уже закрытие «Палитры». Как Димка Чернов звонит уточниться, во сколько ему нужно быть в музее — помогать Пирожковой. Как с крыш по Пролетарской — капель, как я курю — от усталости и почти полного опустошения, как мне — плохо и хорошо одновременно. Как красавица Татьяна Олеговна целует в щеку каждого из трех наших с ней номинаций. Как Екатерина Коробова говорит, что русская поэзия — жива. Как Ольга Рыжова читает свое стихотворение о сдаче ГОСов. Как мы идем с Настей и говорим обо всем, потому что просто так сесть и поехать домой я не могу, слишком мне не хочется возвращаться и что-то рассказывать. Потому что мне легко-легко.