Вике Миловидовой
Море должно быть внутри, пишет девочка из Донецка, чтоб его волны могли унести и печаль, и горе. Руби думает, что это звучит наивно и очень по-детски. А она уже взрослая. И какое тут к черту море. У Руби кошка, кипящий чайник и пара книжек, квартира — съемная, на свою пока не скопила. Еще у Руби работа. И работа ей только движет. И наверно работа же и сведет когда-то в могилу. Иногда ей звонит парнишка из техотдела, и они гуляют всю ночь напролет по темным кварталам. Нет, жить одной до сих пор ей не надоело. Да какое "замуж"? Только этого не хватало.
Иногда Руби пьет, и немало, в баре напротив дома. Позволяет себя угощать, и с барменом шутит. Если чего-то она боится — то только грома, только дожди доводят ее до жути. В одну из таких ночей, как в кино, позвонили, говорят, так и так, мы не боги, Он все решает. В общем, чувство, что ты полярник, лежишь на льдине. И лед где-то внутри тебя уже никогда не растает. Потом — переезд в другой город. Попытка забыться. Удаление дневников из Сети. Замена sim-карты. По обрывочным воспоминаниям очевидцев, она не улыбалась, смотря из окна плацкарта.
Вот оно, море, живешь на границе суши. До родителей ехать чуть ли не всю неделю. То, что болело внутри, по-прежнему глушит, если не становится вовсе сильнее. Руби идет по песку, слышит крики чаек... Этот город когда-то был мечтою о лете. Руби скучает, вот же черт, как она скучает! Только позовешь — и уже никто не ответит.
— Мы расстались в мае, — расскажет она бармену. — А в октябре он ушел и его не стало. Если б я знала, какую мне выставят цену... Если б я знала, если бы только знала.
Но сейчас Руби здесь, с утра и до ночи работа. По ночам — две главы из книги, и сон глубокий. Это спасает от понедельника до субботы. Воскресенье — время побыть одной. Одинокой. По берегу тихо, кутаясь в шарф потуже. У Руби внутри — пустыня Афганистана. Да какое тут море внутри. Какая-то лужа. А это засохнет — и Руби тоже не станет.