Только слышен сердечный стук
да ползет по щекам чуть соленое вещество.
В глазах никакой не испуг,
не бойся.
Я же ведь не боюсь.
Просто через открытый шлюз
вытекают слова, что лежали на глубине,
на поверхности остаются людские "не-":
нелюбови,
невстречи,
несчастия и не-в-счет-ы.
Нет, ну что ты, что ты...
Не надо,
не надо,
не надо меня жалеть.
От сигаретной заначки осталась треть.
Это стоит отметить ведь?
Нет, не стоит.
Доктор, вы спрашиваете,
что
меня
беспокоит?
Под глазами немые тени,
по лицу рисовать фиолетовой тушью,
гуашью.
Назовите все это блажью,
а меня - сумасшедшей,
но лучше -
с-ума-сбежавшей.
Если будете хоронить, то прошу, не смажьте
улыбку, как у старого клоуна Бима.
Что же ты, Коломбина?
Я помню, одна поэт говорила,
что все это - просто плохая мина
при очень плохой игре.
Три точки - и три тире -
и снова еще три точки.
Простейший сигнал беспросветного одиночки,
что стряпает выпечку
и уносит потом бездомным,
смотрит в ночное небо - оно бездонно,
прыгай!
О небо еще никто не разбивался,
ему дико так не улыбался,
через наушники с небом не слушал Брамса,
руки к нему так настойчиво не протягивал...
Прыгай, девочка, прыгай.